Уважаемые, читаели моих тем...мнигих взволновал коментарий оставленный после темы о козьем гриппе (с использованием не нормативного языка)...
Коментарий удален. Прошу извенить, не досмотрела...
Мы такие - какие мы есть.
Почему удивляемся: армия, школа, больница...
Они все из нас!
Язык – это удивительный инструмент, с помощью которого мы обмениваемся мыслями.
И именно в нём закрепляется как каждая отдельная мысль, так и мысли всего человечества. А значит, это язык сберегает все знания человека с древнейших времен до наших дней, благодаря языку существует и развивается наша культура. В нём хранится и отражается наше прошлое и настоящее, зарождается будущее. Язык – это своеобразный генетический код каждой нации. Недаром исчезновение с лица земли народов и государств всегда начиналось с утраты языка.
Крупнейший лингвист А. В. Щерба сказал о русском языке: «Его надо любить и неустанно изучать в его совершенных образцах, но вместе с тем и бороться с ним, стремясь найти новые способы выражения новых мыслей». И это действительно так. Особенно справедливо сказано насчёт «любить и изучать», с этим у нас проблемы. Но и вторая часть фразы справедлива. Ведь за последние десятилетия мы пережили, по сути, два переворота: социальный и технологический. Изменились обстоятельства жизни, появились новые понятия, новая пища для размышлений – и языку пришлось подстраиваться, чтобы мы могли общаться и продолжали развиваться. Правда, новые способы выражения мыслей мы черпаем на стороне. Мощным потоком хлынули в русский язык заимствования из английского языка.
Во многих случаях это оправданно, хотя бы потому, что часть заимствований гораздо короче передаёт смысл новых понятий. Например, словом «ипотека» мы заменяем длинную русскую фразу «банковский заём с целью приобретения жилой недвижимости».
Другое дело, что поток этот чересчур велик и мы не справляемся с ним. Так, объявление типа «Требуется сейлзменеджер» рассчитано исключительно на специалистов в данной области, а для остальных остаётся загадкой. Иные слова и вообще толкуются нами неверно. Американцев, например, удивляет количество россиян, называющихся менеджерами: «У нас менеджер – это крупный босс с большой ответственностью. Их не так много. А чем занимаются ваши?» И действительно, если вникнуть в перевод, то обнаружится, что смысл должности менеджера очень точно передаёт русское слово «управляющий». И используется это слово для обозначения соответствующих административных должностей очень давно. А если вспомнить, что слово manage восходит к латинскому manus – рука (об этом напоминают слова «мануальный» – ручной, «манускрипт» – древняя рукопись), сразу становится очевидным, что менеджер – это руководитель.
С «менеджером» мы со временем уже свыклись и не будем уподобляться А. С. Шишкову, который требовал заменить нерусское слово «калоши» на русское «мокроступы». Однако нужно признать, что процесс поступления в наш язык иностранных слов практически не контролируется, и язык засоряется иногда до абсурда. Вместе с тем рождается мало русских слов, созданных на собственной корневой основе. В самом деле: в словаре В. Даля от корня -люб- приводятся в качестве производных около 150 слов, от «любиться» до «любощедрый», от «любушка» до «любодейство», а в четырёхтомном Академическом словаре 1982 года – всего 41 слово.
А ведь судьба языка напрямую зависит от его способности расти и ветвиться из собственных корней. В итоге тот же английский язык в течение ХХ века в несколько раз увеличил свой лексический запас, а русский терпит убытки и в настоящее время насчитывает, по самым щедрым оценкам, не более 150 тысяч слов. Недаром многих современных лингвистов волнуют перспективы творческой эволюции русского языка, его лексическое богатство и грамматическая гибкость, способность вбирать и множить тончайшие оттенки мысли.
Мы перестаём пользоваться имеющимися у нас богатствами, и наш язык неукротимо скудеет. Да, все мировые языки имеют тенденцию к взаимообогащению, но в разумных пределах, без ущерба для собственной самобытности. Например, в маленькой Франции не принято разговаривать на английском языке с иностранцами, и не потому, что этот язык незнаком французам. Просто французы трепетно относятся к своему языку – гаранту сохранения культуры – и требуют уважения к нему на своей территории.
Мы же в пределах родного языка предпочитаем налегать на сленг, а если и производим новые слова от уже имеющихся, то с другим, искажённым, часто просто вульгарным смыслом: «крутизна», «беспредел», «разборка». И если раньше просторечие, жаргон и другие формы речи почти не взаимодействовали, поскольку использовались в разных слоях общества, то теперь всё поменялось и смешалось: и в обычной речи, и в журнальных и книжных текстах сленг встречается практически постоянно.
Более того, в зависимости от употребления слово может обрасти ассоциациями так прочно, что они становятся неотъемлемой частью его смысла. Так произошло со словом «любовник», означавшим в пушкинские времена «возлюбленный», а вовсе не «лицо, состоящее в неузаконенной интимной связи». Кстати, и «интимный» в своём словарном значении не более чем «близкий», «частный», «внутренний». Да и слово «близость» ещё относительно недавно было свободно от физиологических ассоциаций. И ряд таких слов растёт, а возможности их прямого использования сокращаются (сейчас десять раз подумаешь, прежде чем употребить слово «голубой» или «травка»).
А в последние годы добавился ещё и язык Интернета. Кроме разных сокращений и выражения эмоций не словами, а значками («смайликами»), там существует свой «олбанский язык», придуманный как шутка, но с восторгом взятый на вооружение молодёжью. Смысл в том, чтобы писать с орфографическими ошибками, и чем они изощрённее, тем больше и признание аудитории. И не было бы в том большой беды – ведь подобные лингвистические игры были известны ещё в начале прошлого века, – если бы увлекались этой игрой только грамотные люди. Увы, теперь под эту марку многие маскируют собственную необразованность. А словечки типа «красавчег», «аффтар жжот» постепенно переходят из письменной речи в устную, искажая ещё и произношение.
Конечно, это пройдёт, но есть и другая опасность.
Известно, что мы не читаем слова по буквам, а узнаём их графический облик по первой и последней букве – это позволяет нам и читать и мыслить быстро. Дети эпохи Интернета читают с экрана не меньше, а наверняка даже больше, чем на бумаге. А это означает, что у них не может закрепиться в памяти единственно верный графический облик слова. Компенсировать это сложно, потому что настоящая грамотность прививается не правилами, а приходит через чтение и писание. И хотя такая неграмотность не смертельна, читать повзрослевшие дети Интернета будут все-таки медленнее. А значит, замедленными будут и мыслительные процессы, что гораздо хуже. Если прибавить к этому не свойственные нашему языку восходящие интонации, заимствованные молодежью у английских ведущих, англицизмы вперемежку с жаргоном и письмо по типу «как слышу, так и пою» – будущее русского языка, как и будущее нации, может оказаться печальным.
Ещё несколько лет назад Россия была самой «читающей» страной. Но если в 1995 году читали своим детям книги 70% родителей, то в 2005-м таких мам и пап стало всего 7%. Зато элегантно одетая молодая мама с малышом на руках может легко «послать» неаккуратно затормозившего водителя. Каким языком станет изъясняться её подросший наследник?
Реформы и ужесточения вряд ли помогут изменить ситуацию. Но кто тянет нас за язык, когда мы говорим так, а не иначе? Об этом каждый должен спросить у самого себя. Ведь красота, чистота и глубина наших мыслей напрямую зависит от красоты, чистоты и глубины нашего родного языка. Русского.